Материалы номера № 16 (117), 2014 г.

Ты слышишь меня?
Это я говорю.
Прислушайся и в тишине
Разгадаешь мой голос.
Это я говорю о тебе.
Тысячу раз повторю твое имя.
Самых быстрых коней
оседлает мой голос.
И домчит до тебя мою нежность.
Ты только прислушайся.
Только замри на мгновенье.
И в шорохе ветра, в стуке колес,
В голосах, окружавших тебя ежедневно,
разгадаешь мой голос.
Оглянись и поверь:
Это я говорю о тебе.
И откликнись негромко,
Чтоб только один я услышал.
Я вижу: шевелятся губы.
Касания рук ощущаю.
И запах волос опьяняет.
Я помню, все помню.
Твой голос во мне зазвучал.
Словно робкие пальцы
Прошлись вдруг нежданно по струнам.
Я музыкой полон,
черным пологом ночь.
Мы один на один.
Диалог наш сплетается
в медленном танце
и теряется где-то
в промоинах лунного света.
Я руки тяну,
натыкаюсь на стену молчанья.
Тонко, тонко звеня,
Наполняет меня тишина.

Простых стихов потребует душа —
со временем все неизбежно просто.
Когда-нибудь войдем мы, не спеша,
в чертоги грез, покрытые коростой.
Коростой ржавой тусклых наших дней —
любви несостоявшейся. И в прошлом
пред вечным зеркалом, не выглядит светлей
вся повесть жизни в памяти дотошной.
До мелочей — как по стеклу гвоздем.
До рези в сердце с криком: "Замолчите!"
Не вспоминайте лучше ни о чем.
И время, время — добрый наш мучитель.

Уходят дни мои в небытие.
Не надо слов, закройте плотно двери.
Глаголы все застыли в наготе
своей нездешней, безрассудной веры.

Неверный свет огарочка свечи.
И лиц парящих трепетные тени…
Но в этот миг — ты только не молчи.
Твой тихий плач обхватит мне колени.

Стучит в окно осенней веткой клен.
Последний лист его мелькнет печально.
И меркнет свет, как зыбкий, чуткий сон.
Мир обратился к точке изначальной.

Сижу  в кафе на улице под тентом.
И замер мир. Недвижна тишина.
И горький вкус зеленого абсента
пролился в сумрак серого окна.

Фигуры движутся, размыты как во сне,
и виснет шаг их плавно на полтона.
И лица опрокинуты во вне,
как будто ждут открытия кингстона.

Чтоб все снесло. Чтоб все пошло на дно.
Чтоб крик о помощи завяз в тягучей вате…
Моих стихов, прокисшее вино,
нальют в стаканы к этой знатной дате.